ПРИМЕНЕНИЕ МЕР ПРЕСЕЧЕНИЯ В ВИДЕ ДОМАШНЕГО АРЕСТА И ЗАПРЕТА ОПРЕДЕЛЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ: ПРОБЛЕМЫ РЕАЛИЗАЦИИ
Рубрики: БЕЗ РУБРИКИ
Авторы:
1.
Белорусский государственный университет
2.
Псковский государственный университет
Тип:
Статья
Страницы:
с 75
по 78
Статус:
Опубликован
Получено:
17.03.2020
Одобрено:
28.03.2020
Опубликовано:
28.03.2020
Классификаторы:
УДК 343.126.7 Запрещение покидать место жительства
Язык материала:
русский
Ключевые слова:
меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий, уголовно-исполнительная инспекция
Аннотация (русский):
В статье рассматриваются отдельные вопросы избрания и применения мер пресечения в виде домашнего ареста и запрета определенных действий к подозреваемым или обвиняемым, такие как зачет срока меры пресечения в срок отбывания наказания, разграничение домашнего ареста и запрета определенных действий. Анализируются проблемы, возникающие в деятельности уголовно-исполнительных инспекций по контролю за подозреваемыми обвиняемыми, в отношении которых судом избраны данные меры пресечения. Делается вывод о том, что необходимо расширить взаимодействие уголовно-исполнительных инспекций и органов внутренних дел, а также нормативно закрепить соответствующий показатель их совместной деятельности по контролю за мерами пресечения.
В статье рассматриваются отдельные вопросы избрания и применения мер пресечения в виде домашнего ареста и запрета определенных действий к подозреваемым или обвиняемым, такие как зачет срока меры пресечения в срок отбывания наказания, разграничение домашнего ареста и запрета определенных действий. Анализируются проблемы, возникающие в деятельности уголовно-исполнительных инспекций по контролю за подозреваемыми обвиняемыми, в отношении которых судом избраны данные меры пресечения. Делается вывод о том, что необходимо расширить взаимодействие уголовно-исполнительных инспекций и органов внутренних дел, а также нормативно закрепить соответствующий показатель их совместной деятельности по контролю за мерами пресечения.
Ключевые слова:
меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий, уголовно-исполнительная инспекция
меры пресечения, домашний арест, запрет определенных действий, уголовно-исполнительная инспекция
Уголовная политика демократического государства, направленная на гуманизацию и расширение сферы применения наказаний без изоляции от общества, обусловлива- ет необходимость реформирования уголовно-процессуального закона, в том числе в области применяемых к подозреваемым или обвиняемым мер пресечения. Избрание судами подозреваемым или обвиняемым меры пресечения в виде заклю- чения под стражу в последние годы неуклонно снижается. Так, за 1-е полугодие 2019 г. судами избрана мера пресечения в виде заключения под стражу в отношении 47 951 по- дозреваемого или обвиняемого, а в 1-м полугодии 2018 г. - в отношении 51 811 (дан- ные Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации. URL : http:// www.cdep.ru). Федеральный закон от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно- процессуальный кодекс Российской Федерации в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста» су- щественно изменил применение ранее действовавших мер пресечения и ввел в дей- ствие новую. Таким образом, подходы к избранию судом мер пресечения, а также их определение подверглись пересмотру законодателем. Так, если ранее мера пресечения в виде домашнего ареста предусматривала пол- ную или частичную изоляцию лица от общества в пределах жилого помещения, то в настоящей редакции нормы законодатель устанавливает только полную изоляцию, также с доставкой лица на следственные или процессуальные действия на транспорте уголовно-исполнительной инспекции. В свою очередь, запрет определенных действий предусматривает частичную изоляцию в пределах определенного жилого помещения, так как на подозреваемого или обвиняемого может быть наложен запрет выходить в определенное время за пределы жилого помещения, в котором он проживает в каче- стве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях [3, с. 49]. Законными основаниями проживания в жилом помещении в практической деятельности признают- ся и найм помещения без соответствующей регистрации такого договора в регистра- ционной палате, а также совместное проживание с сожителями без соответствующей регистрации в помещении, то есть фактическое предоставление. Использование ста- ционарных средств контроля также разрешено в таких помещениях по аналогии с до- машним арестом, однако в практической деятельности лица, проживающие совместно с подозреваемым или обвиняемым, которому избрана мера пресечения в виде домаш- него ареста или запрета определенных действий, заявляют о нежелании подключать в помещении такие устройства и ссылаются на возросшую оплату электроэнергии за их использование. Кроме того, частичная, а не полная изоляции подозреваемого или обвиняемого обу- словливает возможность применения запрета определенных действий на максималь- ный срок, больший относительно домашнего ареста (в отношении подозреваемых, об- виняемых в особо тяжких преступлениях - до 36 месяцев). В уголовно-процессуальном законе не установлен порядок зачета меры пресечения в виде запрета определенных действий в итоговый срок наказания, что влечет за собой отсутствие единого подхода к исчислению сроков наказания при зачете мер пресечения [4, с. 22] и может привести к применению частичной изоляции лица, полностью схожей с домашним арестом в ре- дакции ст. 107 УПК РФ до принятия Федерального закона № 72-ФЗ, без зачета в срок отбывания наказания. Представляется целесообразным при установлении частичной изоляции от общества в виде запрета покидать жилое помещение определенное вре- мя законодательно установить зачет такого времени в срок наказания по аналогии с домашним арестом, а при запретах, касающихся только воздержания от определен- ных действий, например, управлять транспортным средством - зачета не производить. Тем самым мера пресечения в виде запрета определенных действий представля- ет собой частично домашний арест до внесения изменений Федеральным законом от 18 апреля 2018 г. № 72-ФЗ, а частично - уголовное наказание в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью, мо- жет применяться к более широкому кругу подозреваемых или обвиняемых и позволяет без зачета ее срока в наказание и доставки лица за счет бюджетных средств добиться схожих с домашним арестом условий изоляции. Следует отметить проблематику в конструкции нормы ст. 105.1 УПК РФ относительно возможности применения сразу нескольких мер пресечения, так как к подозреваемому или обвиняемому, которому избран домашний арест или залог, может быть применен один или несколько запретов, предусмотренных ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ, что противоречит ст. 97 УПК РФ об избрании в отношении указанных лиц только одной меры пресечения [1, с. 118]. Относительно осуществления контроля за мерой пресечения в виде запрета опре- деленных действий у уголовно-исполнительных инспекций отсутствует инструкция его применения к подозреваемым или обвиняемым. В практической деятельности такой контроль и документационное обеспечение осуществляются по аналогии с домашним арестом, несмотря на норму, содержащуюся в п. 11 ст. 105.1 УПК РФ, согласно которой «порядок осуществления такого контроля определяется нормативными правовыми акта- ми, утверждаемыми федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по выработке и реализации государственной политики и нормативно-правовому регулированию в сфере исполнения уголовных наказаний, совместно со Следственным комитетом Российской Федерации и федеральными органами исполнительной власти, в состав которых входят органы предварительного следствия, по согласованию с Гене- ральной прокуратурой Российской Федерации». Таким образом, отсутствие соответствующих инструкций у уголовно-исполнительной инспекции по контролю за мерой пресечения в виде запрета определенных действий и ее применение по аналогии с домашним арестом может фактически «заменить» домаш- ний арест, так как позволит подозреваемым или обвиняемым, страдающим определен- ными заболеваниями, посещать медицинские учреждения, самостоятельно являться по вызову следователя, дознавателя или в суд и при этом достичь необходимой степени изоляции лица в пределах жилого помещения, а также применять к подозреваемому или обвиняемому больший круг обязательств, нежели домашний арест [2, с. 167]. В настоящее время в практической деятельности продолжают возникать проблемы и при применении и осуществлении контроля уголовно-исполнительной инспекцией за мерой пресечения в виде домашнего ареста [4, с. 20]. Так, явка подозреваемого или обвиняемого на следственные и процессуальные действия обеспечивается уголовно- исполнительной инспекцией, а, как правило, на один филиал уголовно-исполнительной инспекции выделяются одно транспортное средство и сотрудник, контролирующий по- дозреваемого или обвиняемого по установленному судом месту проживания. Однако в случае назначения следственных действий на одно и то же время в разных местах нескольким подозреваемым или обвиняемым, которым судом избран домашний арест, это существенно затрудняет обеспечение их доставки. Практические работники отмечают, что доставка подозреваемых или обвиняемых, которым избран домашний арест, соотносима с бесплатным «государственным такси» и существенно затрудняет деятельность уголовно-исполнительной инспекции, особенно в случае неисправности транспортного средства. Возложение же обязанности на по- дозреваемого или обвиняемого самостоятельно являться на следственные действия не представляется возможным, так как ст. 108 УПК РФ определяет домашний арест как «нахождение подозреваемого или обвиняемого в изоляции от общества в жилом по- мещении», тем самым самостоятельное следование к месту проведения следственных действий не обеспечит такую изоляцию. При этом нарушение условий меры пресече- ния в виде домашнего ареста подозреваемым или обвиняемым не всегда является основанием для его замены судом на заключение под стражу. Так, суды помимо допу- щенных нарушений учитывают состояние здоровья подозреваемого или обвиняемого, а также его явку на следственные или судебные действия и указывают на отсутствие оснований для замены домашнего ареста на заключение под стражу ввиду состояния здоровья (например, постановление суда по делу № 1-424/19 от 03.06.2019, г. Псков), тем самым уголовно-исполнительная инспекция не имеет должных мер воздействия на подозреваемых или обвиняемых, так как указанная деятельность по контролю за мера- ми пресечения несвойственна уголовно-исполнительным инспекциям. Представляется целесообразным расширить взаимодействие уголовно-исполнительных инспекций и органов внутренних дел и предусмотреть соответствующие показатели их совместной деятельности по контролю за мерами пресечения.
1. Николаева М. И. Новая мера пресечения «запрет определенных действий» в уголовном процессе России // Вестник Владимирского юридического института. 2018. № 2. С. 117-123
2. Новикова Е. А., Черкасова Е. А., Лакеева Е. В. Запрет определенных действий как мера пресечения в уголовном процессе // Социальные и политические науки. 2018. № 3. С. 165-167
3. Орлов А. Е. Актуальные проблемы реализации домашнего ареста в свете введения меры пресечения в виде запрета определенных действий // Вестник Самарского юридического института. 2018. № 5(31). С. 48-51
4. Петровских А. С., Смахтин Е. В. Запрет определенных действий: толкование и проблемы применения // Российское право: образование, практика, наука. 2018. № 4. С. 19-25
5. Nikolaeva, M. I. 2018, ‘New measure of restraint “prohibition of certain actions” in the criminal process of Russia’, Bulletin of the Vladimir Law Institute, iss. 2, pp. 117-123
6. Novikova, E. A., Cherkasova, E. A. & Lakeeva, E. V. 2018, ‘Prohibition of certain actions as a measure of restraint in criminal proceedings’, Social and political sciences, iss. 3, pp. 165-167
7. Orlov, A. E. 2018, ‘Actual problems of implementation of house arrest taking into account the introduction of a preventive measure in the form of prohibition on certain actions’, Bulletin of the Samara Law Institute, iss. 5(31), pp. 48-51
8. Petrovskikh, A. S. & Smakhtin, E. V. 2018, ‘Prohibition of certain actions: problems of interpretation and application’, Russian law: education, practice, science, iss. 4, pp. 19-25
